Беседы с психологом

1.У ВСЕХ НА ВИДУ (НА УСТАХ)

2.ПРИТЧА ВО ЯЗЫЦЕХ

Нацеленные фотообъективы, любопытные взгляды, отовсюду доносится шепоток: «Смотри, смотри, знаешь, кто это?» И вот уже в душе теплой волной растекается бальзам: меня узнали, меня признали! Это – публичность. Бесцеремонные звонки на домашний телефон, нахальные папарацци, неприкрытое разочарование в голосе за спиной: «Ну и ну, как эта звезда  ужасно выглядит!» А по душе обжигающим холодом струится обида: за что они меня так, что им всем от меня нужно? Это – публичность тоже.

Кому публичность полезна, а кому вредна? Чем объяснить феномен тусовок и «профессиональных» тусовщиков? Какие люди  ловят кайф от жизни у всех на виду? Об этом беседуют Татьяна ПЕТКОВА и доктор психологических наук, практикующий психотерапевт Александр БОНДАРЕНКО.   

Татьяна Петкова: Александр Федорович, а чем, собственно, отличается публичность от известности?

Александр Бондаренко: Да, это вопрос. Есть, правда, давно выведенное отличие: публичным зовется человек, чаще женщина, которая за деньги жертвует своей добродетелью. Так что первейший и древнейший признак публичности – общедоступность за плату.Кто общедоступен, тот этим же и известен. В этом – общее. Ну, а отличается публичность от известности в наше время тем же, чем популярность в девятнадцатом веке отличалась от популярности в эпоху медийных технологий. Во времена Пушкина или Блока известный человек не был героем массовой культуры и персонажем массового сознания. С приходом эры масс-медиа, в частности, телевидения, появился особый мир – виртуальный, условный, однако имеющий гигантское влияние на умы и души людей. В этом искусственном мире и пребывает большинство публичных фигур, в то время как известные люди живут в настоящей реальности. Например, можно быть известным ученым или писателем, но при этом не являться публичным человеком. Вот Высоцкий был невероятно популярным и известным, но разве можно говорить о нем, как о публичной персоне? Как образ, он существовал в своих спектаклях, концертах, многократно тиражируемых магнитофонных записях – но при этом не мелькал ни на тусовках, ни в телевизоре.И уж тем более не был публичным человеком в том, древнейшем смысле этого слова. Наоборот: он был предельно неподкупен, и высказывался исключительно от себя, а не от имени и по поручению.  Многие же современные знаменитости существуют исключительно в виртуальном пространстве телеэкрана и Интернета – я имею в виду, как  сконструированные образы. Вне газетных публикаций и телепередач они никак себя не проявляют. Часто и двух слов собственных не свяжут. Подытожим: публичность – это  либо продажность, либо известность, сконструированная с помощью современных медийных технологий. Еще один нюанс в том, что публичность далеко не всегда обоснована – в отличие от собственно известности.

Т.П.: Многие публичные люди обижаются на Владимира Познера за высказывание: «Если лошадиную задницу каждый день показывать по телевизору, скоро ее начнет узнавать вся страна». Вы как психолог согласны с этим?

А.Б.: При всем неоднозначном отношении к этому персонажу - целиком и полностью. Уж он-то знает, о чем говорит. А публичные люди обижаются, потому что их самооценка изначально ущемлена зависимостью от других. Кроме того, им трудно  признать очевидное: для того чтобы стать публичным, особых усилий не требуется. Как раз наоборот. Главное – согласиться, а уж остальное – дело техники.Напомню всего лишь один прием, который у PR-технологов называется «проведение коротких периодических кампаний»:  настойчиво предъявлять массам то, что  нужно. И в этом смысле не имеет значения, стиральный порошок мелькает на экране или человек. Это опять-таки к вопросу отличий  между известностью и публичностью. Вот путешественник Федор Конюхов – известный человек. Мы знаем, что он в одиночку пересек несколько океанов, чем и прославился. У него много достижений и открытий, однако он совсем не публичен. А возьмите «профессиональных» тусовщиков, чьи лица мелькают в разделах светской хроники? Они мелькают там и сям, их подают как знаменитостей, хотя , в сущности, они всего лишь именно публичные люди, и их публичность – условие и следствие  этого мелькания. Так что  можно быть известным и публичным.  Можно быть известным, но не публичным. Однако публичность автоматически влечет за собой  известность в смысле определенного рода узнаваемости – узнаваемости с привкусом одиозности.

Т.П.: Понятно, что для артистов, политиков, некоторых журналистов и общественных деятелей публичность – это необходимый инструмент, помогающий делать успешную карьеру.Так сказать, профвредность. Однако кроме профессиональной необходимости, бывает еще и личная потребность быть на виду. Какому типу людей свойственна жажда публичности?

А.Б.: В том, древнейшем смысле? Прежде всего людям гистрионического типа – демонстративным, истероидным. Им внимание к своей особе необходимо как воздух. Истероидов, нуждающихся в публичности, можно разделить на три категории. Первая – фиктивно-демонстративный тип личности. В психологической литературе о таких людях сказано, что они способны вводить в заблуждение окружающих: их пафосность и суетливость могут  быть приняты за энергию, картинность и театральность — за решительность, умение не смущаться, пребывая у всех на виду — за силу духа. Но эти люди не столько умеют лидировать, сколько играют в лидеров. Они часто изображают бурную деятельность, отчего у тех, кто на них смотрит, создается впечатление, что перед ними человек с организаторскими способностями. А на самом деле и деятельность такого человека, и продукт деятельности – фиктивно-демонстративные, то есть нулевые. Кстати, многие сегодняшние тусовки - это типичные фиктивно-демонстративные события. Вторая категория – это истероиды из мира искусства. Ведь в актерской, киношной, театральной среде людей истероидного типа больше, чем в других профессиональных группах. В отличие от предыдущей категории, их деятельность весьма продуктивна и заслуживает уважения. Пресловутая публичность для них – это синтез профессионального и  личного. Они играют собой, подают себя  определенным образом, словом производят впечатление, поскольку в этом и состоит их профессия. Есть еще душевные «эксгибиционисты». Эти люди не имеют отношения к сфере искусства и не являются фиктивно-демонстративными личностями. И тем не менее быть на виду, постоянно предъявлять себя миру и наблюдать за реакцией мира на себя – смысл их жизни. Вспомним, например, Жириновского. Незаурядный  человек, знает четыре иностранных языка, мог бы избежать массы конфузов и некрасивых ситуаций. Но нет, ему это нравится! И он их создает, потому что не может жить без аудитории. Его кредо: «Пусть смеются, пусть раздражаются, главное, что не забывают». Довольно часто те, кто испытывает личную потребность в публичности, выбирают себе занятие, способное эту потребность удовлетворить: шоу-бизнес, общественная активность. Безусловно, сказанное ни в коем случае не означает, что все артисты или все общественные деятели получают удовольствие от жизни на виду. Одни терпят публичность, как неизбежные издержки профессии, другие страдают от нее и  предпринимают попытки закрыться от внимания  публики. 

Т.П.: Есть и те, кто разительно меняются, заболевают звездной болезнью, впадают в депрессию. Кому публичность противопоказана?

А.Б.: Думаю, что этичность и публичность – свойства вообще плохо совместимые. Если только это не особый талант лицедейства. Так что противопоказано то, о чем вы спрашиваете, тем, кто не готов надевать маску,   кто считает свою личную жизнь неприкасаемой, запретной территорией для чужих, кто твердит про себя пастернаковское «быть знаменитым некрасиво». Ведь как только человек становится публичным, он уже не принадлежит себе, тут же начинает ощущать необходимость соответствия чужим  требованиям и ожиданиям. Публичность налагает  бремя быть  таким, каким тебя хотят и заказывают. Во многих психологических тестах есть вопросы, по которым проверяют, был ли человек  искренен. К примеру, такой: «Когда едите дома, всегда ли вы пользуетесь ножом и вилкой?» Если ответ: «Да», значит, человек отвечал на вопросы теста не до конца честно. Так вот, публичный человек вынужден, образно говоря, во всех ситуациях пользоваться ножом и вилкой. Не секрет, что газетно-журнальные фото, запечатлевшие публичных любимцев в конфузливом положении, очень популярны. Но ведь редкий человек способен искренне рассмеяться, увидев в газете снимок, на котором он ковыряется в носу или не слишком эстетично жует сардельку. А если таких снимков не один, а десятки? А возле подъезда караулят папарацци? Конечно, нервы не выдерживают, «звезды» срываются, лезут в драку – что опять-таки становится лакомым сюжетом для светской хроники. Необходимость поворачиваться к социуму только глянцевой стороной не всем по силам. Одних это дисциплинирует, а других связывает по рукам и ногам, вызывает невроз потери себя – это когда человек срастается со своей маской, понимает, что его личная жизнь перестала ему принадлежать. Ну а третьих публичность и вовсе развращает,поскольку  общедоступность и жизнь на показ искажает собственную физиономию человека, превращая его в место приложения общественных страстей.

Т.П.: Вспомнила фразу Аллы Пугачевой: «Я даже когда в своей ванне лежу, принимаю красивые позы. Понимаю, что бред, и все-таки: а вдруг сфотографируют?»

А.Б.:  Ну, Алле Борисовне , чья вся жизнь проходит на публике, к публичности  не привыкать. Она же певица. Позволю себе заметить: чтобы ваш образ существования не доставлял вам крупных неудобств, нужно жить «по породе».Поясню на примерах. Овчарке пристало ловить нарушителей границы, а не подносить хозяйке тапочки в зубах. Пуделю лучше веселить детей на диване, а не охранять усадьбу. Понимаете? Если публичность не противоречит природе конкретного человека, она его не развратит и не превратит в невротика. Вот, например, Шаляпин. Я о нем вспомнил, потому что недавно просматривал старую подшивку журнала «Огонек» за 1914 год, и наткнулся на фоторепортаж о том, как Шаляпин проводит свой отпуск в Финляндии. Видно, что знаменитый бас с удовольствием позирует: на лыжах, голый возле бани, в компании. Известно, что популярность Шаляпину была в радость, он умел ею наслаждаться. И при этом она его совершенно не испортила: будучи безусловной звездой, он оставался простым, компанейским человеком. Да, скромнягой его никак не назовешь, но тот, кто чувствует в себе мощный талант, и не должен делать скромность своим жизненным девизом.     

Т.П.: Публичные люди всегда окутаны массой слухов, сплетен, их жизнь интересна всем. Но если вдуматься, чем же именно они заслужили повышенное внимание к себе? Например, для обсуждения политической или экономической ситуации в студию пригласят пусть менее компетентного, зато узнаваемого специалиста. А то и вовсе некомпетентного, зато «раскрученного» актера или певца. Почему так? И почему нам так интересны всякие мелочи, касающиеся личной жизни и быта публичных людей?

 А.Б.: Во все времена в разных обществах злободневны два вопроса: «Что есть?», «Что будет?» и, соответственно, имеется  потребность в пророках. В разные периоды роль пророков исполняли  разные социальные типы: святые, юродивые, ученые,  политики, журналисты. Сейчас эту миссию частенько выполняют просто публичные люди. Это насчет того, почему их часто привлекают комментировать житейские и общественные проблемы. Что касается интереса к мелочам их быта, то существует любопытный психологический феномен: как только человек начинает мелькать на телеэкране и на страницах прессы, он становится средоточием проекций устремлений людей. Он вызывает любопытство. Его воспринимают непохожим на других, всемогущим, всезнающим. Его жизнь представляется какой-то особенной, нам любопытно узнать о ней побольше. Однако стоит публичному персонажу исчезнуть с глаз общественности хоть на пару месяцев, интерес к нему ослабевает. И если известность дутая, т.е. просто публичность, мы о таком человеке моментально забываем. А, встретив на улице, недоумеваем: «Надо же, и эта серая мышь еще недавно казалась звездой!». Если же публичность заслуженная, то, исчезнув из поля зрения, человек перестает быть публичным, но остается известным. И мы иногда вспоминаем: «Что-то давно не видно такого-то, как там у него дела, умный же человек, талантливый актер и т.д!»

Т.П.: Мне кажется, желание знать, что ела на завтрак Джулия Робертс или кроссовки какой фирмы предпочитает Том Круз вызвано не только любопытством, но и стремлением подражать им. Дескать, вот начну есть кукурузные хлопья, и буду схожа с самой Робертс! 

А.Б.: Да уж. Теме авторитетности публичных людей посвящено немало исследований. Доказано: чем выше уровень образования человека, тем меньше пиетета он испытывает перед известной личностью. И наоборот: малообразованный человек сильно зависит от публичных персон, так как ему, выражаясь профессиональным языком, нужна точка референтного отсчета – объект, по ком можно равняться. Вот в какой кофточке сегодня эта телеведущая? Завтра куплю себе такую же. А образованный человек доверяет себе и никому не желает подражать. Говоря об образованности, я, конечно, имею в виду не количество дипломов, а широту кругозора, способность мыслить, уровень культуры. К сожалению, многим  постсоветским людям все еще недостает уверенности в себе, мы инфантильны, нуждаемся в точках референтного отсчета. И зазывалы из телебалаганов не мешкая их предлагают.

Т.П.: По моим наблюдениям, некоторые вполне заурядные публичные люди пользуются, как говорят психологи, «якорями», чтобы заострить внимание на собственной персоне. Мало кто помнит, что пел Шура, зато все помнят его щербатую улыбку. Как вы думаете, это осознанное акцентирование?

А.Б.: Полагаю, да. Удачно найденные детали помогают публичным людям выделяться на фоне себе подобных и подольше оставаться в нашем сознании. Помните, Иван Демидов появлялся на экране исключительно в черных очках? Такой был весь загадочный, хотя больше ничем от остальных ведущих не отличался. Потом очки снял – и превратился в обыкновенного заурядного персонажа из телевизионной массовки. Конечно, публичный персонаж должен быть определенным образом упакован, с тщательной проработкой деталей, которые впоследствии станут фирменным стилем наподобие челочки и взгляда исподлобья у Кашпировского. Пиарщики и имиджмейкеры хорошо знают о важности мелочей и вовсю эти знания ипользуют.

Т.П.: Что психологи думают о таком феномене, как тусовки? Мне кажется, здравомыслящий человек просто обалдевает от невероятного количества пафосных светских мероприятий по мелким поводам: то, извините, новые трусы презентуют, то телефонный справочник, то корм для попугаев. 

А.Б.: Мне как психологу нестерпимо думать о том, что многие взрослые люди, особенно женщины, продолжают наивно верить: тусовки – это и есть настоящая, содержательная, красивая жизнь, к которой стоит обязательно стремиться всем и каждому. Дело в том, что обожание «мыльных» мероприятий, которые устраиваются по смехотворным поводам, свидетельствует об особом отношении к жизни. На языке социологии заядлые тусовщики называются «потребителями престижности жизни». Такого рода мероприятия ведь не проходят в каком-нибудь Занюхинске, правда? «Мыльная» тусовка – это непременно модное место, модная еда, модные люди и модные наряды при отсутствии достойного содержания. Что я имею в виду под содержанием? Одно дело, когда певец представляет новый альбом, и совсем другое – когда приглашает отметить день рождения рыбки из своего аквариума. В отличие от пустопорожней тусовки, качественное светское мероприятие имеет своей целью не потребление престижности, не самодемонстрацию («Я тут пришла вся в бриллиантах, сижу рядом с Марком Рудинштейном, скорей фотографируйте меня для светской хроники!») а проживание некого смыслового сгустка жизни. Праздник, так праздник. Встреча друзей, так встреча друзей. Концерт, так концерт.

Т.П.: Александр Федорович, но ведь человеку, способному критически оценивать себя и ситуацию, довольно быстро надоест проводить вечера на «мыльных» тусовках. Когда я вижу, что умные ироничные люди превращаются в светских львов и львиц, кочующих с одной вечеринки на другую, поражаюсь: а им-то зачем это нужно? Что они получают взамен?

А.Б.: Как что? Чувство избранности. У всех нас велика потребность в самоуважении, в постоянном повышении собственной значимости, и каждый выбирает свой путь удовлетворения этой потребности. Для некоторых важно при случае обронить: «Знаете, я был там-то, я знаком с тем-то». В принципе, я вовсе не против тусовок как таковых: что плохого в том, что собрались люди, поели-попили-посплетничали? Только не надо их возводить в статус общественно-культурных событий, представлять как новость, заслуживающую массового внимания. Тусовки – это своего рода хепенинг, дуракаваляние, игры взрослых мальчиков и девочек по ими же придуманным правилам, и ничего больше. Только наивное сознание может воспринимать их как важный компонент общественной жизни.

Т.П.: Напоследок вы, наверное, дадите нам совет психотерапевта: как можно быстрее избавляться от наивно-инфантильного восприятия публичности, да?

А.Б.: Отчего же не дать? Я бы посоветовал как публичным, так и непубличным людям относиться к тому, о чем мы сегодня беседуем, со здоровым скепсисом и юмором. Уж слишком много трагедий разыгрывается на глазах психотерапевтов оттого, что, заигравшись в «Брюса всемогущего», человек перестает быть собой и превращается в избалованного ребенка. А потом страдает, когда ему кричат, что король голый. Нам - зрителям, на чьих глазах проходит жизнь публичных людей, - хочу сказать следующее: те, кого мы видим на экранах и страницах журналов – не эталоны и не роботы. У них есть своя жизнь, скрытая от нас, и не надо пытаться в нее проникнуть. Тем более не стоит искать пятна на солнце, злорадно восклицая: «Видел такого-то, представляете, он так постарел, да и костюмчик у него так себе!» Не заставляйте  людей ощущать себя зверями в зоопарке, на которых пришла посмотреть толпа. И еще. Публичность – это не особая форма жизни. Это всего лишь форма социального поведения. К тому же зачастую, далекая от добродетели. Хорошо бы, чтоб все мы сумели это понять, и нашли в себе силы для сочувствия.

статья опубликована в журнале "Женский журнал" в рубрике "Психо беседы с психологом"