Беседы с психологом

Получая «Оскар», актриса восклицает: «Бог мой, как я счастлива!» Ее сияющий вид не оставляет сомнений: это так. В то же время в больнице выздоравливающая женщина, съев ложечку яблочного пюре, шепчет: «Какое счастье!», и ее лицо озаряет неподдельный восторг. Девушка, у которой завтра свадьба, искренне признается: «Наконец-то я нашла свое счастье». Пожилая дама, взяв на руки внука, умиляется: «Вот оно, настоящее счастье»… Неужели они говорят об одном и том же?

О том, что это такое – счастье, и всем ли дано его испытать, беседуют Татьяна ПЕТКОВА и доктор психологических наук, профессор Александр БОНДАРЕНКО.

Татьяна Петкова: Счастью посвящают школьные сочинения и философские трактаты. Многие мудрецы пытались вывести универсальную формулу, и в юности мы заполняли целые блокноты афоризмами известных людей, которые рассуждали о счастье. Став старше, поняли: все определения верны, но их недостаточно. Психологи знают, что такое счастье?

Александр Бондаренко: Боюсь Вас разочаровать, но, насколько я помню,  счастье не категория научной психологии. Счастье – это термин, скорее то ли философский, то ли житейский. Психологи используют другое понятие – удовлетворенность, хотя на самом деле счастье и удовлетворенность – это разные переживания и находятся они в разных пластах сознания. Чаще всего, говоря о счастье, мы имеем в виду бытовое, житейское значение этого слова. Когда женщина говорит: «Ой, я такая счастливая» или «Моя приятельница несчастлива», то эти высказывания, понятное дело, лишены философии, а отражают конкретные реалии бытия. Если рассматривать предмет нашего разговора именно в этой, житейской плоскости, то счастье – это, прежде всего, особое эмоциональное состояние, чувство, переживание, которое возникает по самым разным поводам. А если не в житейской, то без великой русской литературы, боюсь, нам тут не разобраться.

Т.П.: Есть мнение, что счастье – не что иное, как цепь химических реакций в организме, и способность быть счастливым индивидуальна. Что-то вроде способности быстро или медленно пьянеть, которая обусловлена биохимией каждого конкретного человека. Действительно ли так все просто объясняется?

А.Б.: Благодаря психофизическим исследованиям мозга на сегодняшний день ни для кого уже не секрет, что химия счастья – это не метафора, а научный факт. Отдельные участки мозга, ответственные за настроение, эмоциональный тонус организма (гипофиз, гиппокамп, синее ядро и другие) вырабатывают эндорфины – гормоны, вызывающие состояние эйфории, восторга, удовольствия. Как ни прозаично это звучит, вызвать у себя некое подобие счастья в наше время элементарно просто. Например, прибегнуть к химическому способу, правда это чревато тем, что скоро вы окажетесь в числе алкоголиков или наркоманов. Или путем искусственной стимуляции с помощью так называемых адреналиновых развлечений: забраться на вышку, обвязаться крепкими ремнями и спрыгнуть с огромной высоты. После дикого испуга накатит волна острого удовольствия. «Адреналиновый» способ возможен в более мягких, романтичных формах – альпинизм, турпоходы, автоспорт. Но хочу обратить ваше внимание на то, что во всех перечисленных случаях эти, порой захватывающие, переживания счастьем можно обозвать весьма условно, это скорее захватывающие эмоции.. И когда мы слышим женское: «Я так несчастна», нам ведь и в голову не приходит: «ага, значит, ей не хватает химического, норадреналинового счастья». Мы понимаем: она соотносит себя не с конкретной эмоцией, а с течением всей своей жизни. Она, скорее всего, испытывает дефицит не острых ощущений, а полноты бытия. Рассуждая о счастье, стоит помнить важный момент: его все переживают в приблизительно одинаковых красках. Но у каждого человека – свои основания для подобных переживаний.

Т.П.: И все-таки, Александр Федорович, что, по наблюдениям психологов, люди чаще всего вкладывают в это емкое понятие – счастье?

А.Б.: Знаете, это такая глобальная категория, которая обычно привлекается для описания чего-то значительного. Во-первых, осуществления мечты или достижения цели. Ты мечтал – и добился. Ты стремился к поставленной цели – и превозмог себя, выполнил свой долг. Во-вторых, -  реализация принятых в социуме представлений о том, как должна выглядеть счастливая, благополучная жизнь. Ты к 30 годам должен, согласно общепринятым представлениям, состояться как личность: заработать себе имя, создать семью, обеспечить финансовую независимость. Вот у тебя это появилось. В-третьих, это избежание несчастья. Ты на всех парах несся к пропасти и на последних сантиметрах затормозил. Беда прошла совсем близко, но не коснулась тебя. В-четвертых, это состояние «просто хорошо», что на научном языке скучно называется «гормональным счастьем». Ты вышел на улицу, подставил лицо солнышку – и такое ощущение торжества жизни переполняет! Наплывает ощущение полного восторга, вызванное всплеском норадреналина или налоксона в ответ на положительные стимулы: «Как здорово! Сегодня суббота, на работу идти не надо, у меня ничего не болит – это ли не счастье?» Как там у Высоцкого: «Подумаешь — с женой не очень ладно, подумаешь — неважно с головой. Подумаешь — ограбили в парадном, — скажи еще спасибо, что живой!»

Т.П.: Вы перечислили ситуации, в которых человек способен испытать ощущения счастья, как реакцию на определенный раздражитель, будь то исполнение мечты или ласковое солнышко. Александр Федорович, скажите, а есть ли постоянно счастливые люди – те, которые счастливы просто потому, что живут?

А.Б.: Вопрос о классификации людей — тема старинная. Едва ли не самая первая попытка, кстати, принадлежащая не психологу. а биологу, известному классификатору живого мира Карлу Линнею, о которой сегодня почему-то редко упоминают. А ведь Линней выделил два типа людей : «гомо сапиенс» и «гомо монструозо». Надо полагать, и счастье у них свое, и представления о нем разные. А вот известный современный психолог Раймонд Кеттелл, недавно скончавшийся, выделял в структуре личности отдельное свойство, которое так и назвал: жизнерадостность. Это свойство, или фактор, как он его именовал, двухполюсно, т.е. в структуре личности представлена либо жизнерадостность, либо противоположный полюс — депрессивность.

Что касается постоянного ощущения счастья, то его испытывают люди, жизнь которых все время дает им повод для радости. Если это не патологически …маниакальные энтузиасты, то они творческие натуры с особенной концепцией жизни: уровень притязаний соответствует уровню их способностей, они  прекрасно ориентируются в том, что им нужно и как этого достичь. Мозг этих людей вырабатывает эндорфины в большом количестве, так как на все события они откликаются с интересом, получая удовольствие от каждого прожитого мгновения. Это энергичные, оптимистичные, жизнерадостные люди. Я вообще думаю, что по-настоящему счастлив только творчески одаренный человек, который своим присутствием в мире одаривает других людей.

Т.П.: Означает ли сказанное вами, что их противоположность – люди пессимистичные, со слабым энергетическим ресурсом – обречены на несчастливость?

А.Б.: Скорее, такие люди – депрессивные, ипохондричные, неуверенные, тревожные – обладают особым даром —напоминать себе и другим, что счастье не бывает абсолютным. Они ведь тоже нужны в  природе. Может, это про них так точно написал в своей записной книжке Антон Павлович Чехов, когда выразился примерно так, что в каждом из нас должен быть такой молоточек, который звенит, даже когда тебе очень хорошо, напоминая, что у кого-то несчастье. Вот, эти люди и звенят. Кстати, женщины со слабым эндорфинным статусом часто счастливы в союзе с мужчиной, у которого гормоны счастья вырабатываются в больших, порой даже в чрезмерных, количествах. Происходит как бы энергетический обмен между мужчиной и женщиной. Сильный дает энергию, слабый – нежность. Вместе они счастливы. Счастье — это вообще такая трепетная субстанция… Вот, почему-то опять Чехов вспомнился. Его «Дама с собачкой». Когда Гуров в театре взглянул на Анну Сергеевну и сердце у него сжалось: эта маленькая женщина, ничем не замечательная, с вульгарной лорнеткой в руках наполняла теперь всю его жизнь, была его горем, радостью, единственным счастьем, какого он теперь желал для себя…

Т.П.: Разве одним только гормональным статусом можно объяснить тот факт, что один человек способен быть счастливым, испытывая трудности, переживая неприятности и, тем не менее, радуясь солнечному лучу и пению птиц, а другой, имея полный набор благ, ощущает себя глубоко несчастным?

А.Б.: Помните, когда Пьер Безухов, попавший в действующую армию расстелил для ночлега шинель на сучковатых еловых ветках где-то на привале и прилег, ему подумалось: «Господи, ведь я совершенно счастлив оттого, что эти ветки не очень сильно давят мне бока. А дома я ощущал себя несчастным из-за одной только морщинки на моей шелковой простыне!» Конечно же, все относительно. Наше счастье зависит далеко не только от гормонального, но, прежде всего  от психологического статуса. В каждого человека как бы встроена шкала отсчета: что приемлемо, что нет. Исследования показали, что мы можем быть счастливы, когда результат нашей жизни хотя бы на сантиметр выше планки «приемлемо». Но если наши достижения на миллиметр ниже – счастья как не бывало! Для одних «приемлемо» - это зарабатывать на еду и теплую одежду, а если к тому же и погода хорошая – уже счастье. Для других «приемлемо» - иметь собственный дом и штат прислуги. Но если при этом автомобиль куплен не той модели, какую хотелось – о счастье и речи быть не может. Я убежден в том, что представления человека о счастье отражают масштабы его личности. Равно как и относительность мерок счастья.

Т.П.: А как все-таки счастливость, эта мера счастья, зависит от типологии личности?

А.Б.: Мера счастья разнится и по типу личности А и Б. Тип А запрограммирован на достижение успеха, на взятие новых и новых вершин, которые обязательно должны быть лучше предыдущих – в этом счастье таких людей. Тип Б запрограммирован на поддержание уровня в состоянии «чтобы не было хуже» - и счастье таких людей, условно говоря, называется «хотя бы не было войны». Представители разных типов не только живут по-разному, но, как показывают исследования, болеют тоже по-разному: люди типа А – в группе риска сердечно-сосудистых заболеваний, люди типа Б – в группе риска онкологических болезней. Тип А в вечной погоне за успехом не успевает отдохнуть, рвет жилы, бежит, задыхается, стремится во что бы то ни стало добиться своего. Тип Б – Беликовы, люди в футляре, боящиеся, «как бы чего не вышло». Описанные типы – конечно, крайности. Реальность, как всегда – посередине, в плавающем режиме между А и Б. Для людей, тяготеющих к типу А счастье – это новые победы. Для тех, кому ближе тип Б, счастье – это отсутствие несчастья. Кстати, сегодня для многих людей – как типа А, так и типа Б - понятие счастья ассоциируется с богатством.. Здесь важно оценить степень энергоемкости и энергозатратности своей жизни, а не впадать в иллюзию легкого соблазна.

Т.П.: Интересно, признают ли психологи такие понятия, как «женское счастье» и «мужское»?

А.Б.: В нашей культуре признают. Категории «семья, дети» в определении счастья больше важны для женщины, чем для мужчины. Кроме того, основным компонентом женского счастья является любовь, любимый человек. А у мужчин ключевое слово для определения счастья – «работа, деятельность, служение делу». Если мужчина для женщины – смысл счастья, его суть, то женщина для мужчины – условие, предпосылка счастья. Хочу заметить, что успешные карьеры мужчин почти всегда предполагают наличие правильной жены. Правильной -  в смысле мудрой, умеющей скрыто управлять мужчиной. По секрету скажу, что большинство мужчин не могут управлять собой, ими руководят женщины. Он видит жизнь как бы сверху, а женщина – изнутри. Поэтому, когда любящая и мудрая женщина помогает мужчине, делая его жизнь объемнее и содержательнее — оба счастливы. Их счастье — взаимодополнение друг друга.

Т.П.: Скажите, существует ли зависимость количества счастливых людей от общества, в котором они живут?

А.Б.: Думаю, что нет. В современной Германии в год совершается до 14 тысяч самоубийств и в четырнадцать раз больше – покушений на самоубийство… С позиций совковой психологии — парадокс: одеться есть во что, хлебные карточки выделяют — чем не счастье, верно? На самом деле прямой связи здесь, думается, нет. Другое дело, что у живущих в неблагополучном обществе социальных оснований для счастья меньше. Просто категория счастья не социальная, а личная. А личный рай, как известно, может быть и в шалаше. Расскажу об одном любопытном эксперименте, который проводится уже на протяжении 80 лет. С начала 20-х годов прошлого века по инициативе американских психологов в 60 странах мира отслеживаются судьбы детей с высоким интеллектом. Результаты эксперимента позволяют сделать вывод: личная жизнь этих людей не зависят ни от условий в родительских семьях, ни от политических режимов, ни от культурных традиций их стран. Люди с высоким интеллектом более счастливы в личной и профессиональной жизни, она у них более содержательная – и неважно, в какой стране они родились и выросли. Эксперимент еще не закончен, и окончательные выводы, думаю, будут еще интересней. Но уже сейчас можно сказать, что счастье – это не только эмоции, это и производное от интеллекта, в совокупности рождающих содержательную жизнь.

Т.П.: Правда ли, что счастье убивает так называемая депрессия достижения, о которой кто-то мудрый сказал: «Бойся получить то, что желаешь, ведь что же ты потом будешь желать?»

А.Б.: Депрессия достижения – распространенный феномен. Раньше она выглядела так: «Защитил диссертацию, устроил банкет, был счастлив. Прошла неделя – я в панике: что делать дальше?» Теперь так: «Строил-строил дом, наконец, завезли мебель, пустили воду в бассейн. А радости нет…» Помню, когда я был в десятом классе, спросил у преподавателя обществоведения: «А что мы будем делать, когда построим коммунизм?» Учитель сказал, чтобы я подошел на переменке. Я подошел. Мудрый педагог объяснил: «Понимаешь, коммунизм – это условная цель. Это не забор, который можно построить и сказать: вот мы построили забор. Коммунизм – только идея, придающая некий условный смысл процессу по улучшению качества жизни». Так и счастье: оно ведь в лозунг не выносится. Некоторые женщины говорят: «Вот выйду замуж за иностранца (куплю автомобиль, съезжу в круиз, сброшу 15 килограммов) – и стану счастливой». Потом выходят замуж, покупают машину, худеют – и понимают, что для счастья снова чего-то не хватает! Что происходит с людьми, впавшими в депрессию достижения? Они подспудно подводят черту под своей жизнью, определяя: вот построю дом – и буду счастлив. Этого делать нельзя. Нельзя ограничивать жизнь определенным ее этапом. Ведь, пока человек строит дом и ожидает счастья, жизнь продолжается: болеют дети, требует внимания жена, обижаются на что-то родители… А он все усилия бросил на стройку, стал одержимым идеей-фикс, думая: «Ничего-ничего, вот закончу строительство – и займусь здоровьем детей, повезу жену к морю, помирюсь с матерью». Вот долгожданный дом, наконец, готов – и где же счастье? Мать умерла, с женой развелся... А дети в одном доме с ним жить не хотят. Оказывается, дело не в итоге, а в ежедневном усилии любви: надо делить с близкими людьми жизнь – и тогда и новый дом, и диссертация, и научное открытие будут приносить счастье. А иначе  жизнь приносит лишь горькие разочарования.

Т.П.: Как мы закончим беседу на эту непростую тему?

А.Б.: А вот так: не стоит выдвигать дурацкий лозунг «Все равно счастливой буду!» Ведь счастье — это абстракция. А жизнь каждого из нас очень и очень конкретна. И конечна. И она стоит того, чтобы жить. Сотни тысяч раз мир слышал фразу: «А ведь я была счастлива! Как жаль, что тогда я не понимала этого». Надеюсь, наши читательницы сумеете вовремя распознать свое счастье.

статья опубликована в журнале "Женский журнал" в рубрике "Психо беседы с психологом"