Беседы с психологом

Эта женщина гневно осадит спутника, вздумавшего подать ей шубку. Она никогда не скажет: «Мой любимый муж», только «Мой удачный партнер». А если она услышит, как одна подружка пожалуется другой: «Ну почему он мне не звонит уже целую неделю?», фыркнет с презрением: «Вас, дорогуша, пора лечить от зависимости!» Эта женщина с гордостью заявляет: «Я феминистка». И как нам реагировать – завидовать или удивленно пожимать плечами?

Каков психологический портрет феминистки? Почему на Западе таких женщин много, а у нас – мало? Унижает ли слабый пол физическое превосходство сильного? Об этом Татьяна ПЕТКОВА решила разузнать у доктора психологических наук, практикующего психотерапевта Александра БОНДАРЕНКО.

Татьяна Петкова:  Когда мы в редакции обсуждали эту тему, стало ясно, что в психологическом плане объяснить, что такое феминизм, сложно. Ну да, очевидно, что это слово происходит от латинского «femina», то есть женщина. Ясно также, что если это движение возникло где-то в 18 веке, то социальные векторы однозначны: борьба за равноправие во всех смыслах - юридическом, профессиональном, бытовом и т.д. Но ведь сегодня социальной дискриминации по половому признаку как таковой в развитых странах нет, а феминизм еще остается. Александр Федорович, объясните, пожалуйста, психологические  векторы этого явления. За что или против чего эти женщины борются?  

Александр Бондаренко: Да, вопросик, что называется, на засыпку. Во всей этой проблематике действительно многое переплелось. Начну с того, что сам термин «феминизм» сочинил мужчина. Был такой французский социалист-утопист Шарль Фурье. Тот самый, который придумал так называемые фаланги - коммуны, в которых должно быть все общее, кроме частной собственности и женщин. Его ровесник, англичанин Роберт Оуэн (тоже утопист) страстно настаивал на общности имущества и женщин. Но Фурье обосновывал право женщин на самостоятельность, то есть был, по сути, феминистом! Однако же когда Шарль и  Боб были еще безусыми юнцами, а именно в эпоху Великой французской революции, некто Олимпия де Гуж взяла да и написала «Декларацию прав женщин и гражданки», посчитав, что «Декларация прав человека и гражданина», писанная тремя годами раньше, в 1789 году, рассчитана на мужчин. Бедняжке Олимпии отрубили голову – правда, за что именно, точно неизвестно. Думаю, вряд ли она поплатилась головой только за «Декларацию». Впрочем, на то и революции, чтоб у людей головы летели. Короче говоря, именно с тех времен идеи борьбы женщин в странах Западной Европы, а позже в США стали оформляться в широкое общественное движение. Правда, по общему мнению, политизированный феминизм, именовавшийся поначалу суфражизмом (от англ.suffrage -право голоса) исчерпал себя примерно к 20-м годам 20 века, когда женщины практически во всех индустриальных странах получили законодательную независимость. После этого он трансформировался в поведенческий либерализм: женщины стали употреблять алкоголь, курить, коротко стричься, носить брюки и вообще доказывать, что могут вести себя, как мужчины.

Т.П.: Вы говорите - в странах Запада, но не оговорка ли это? Ведь у нас тоже были курсистки и борьба за равноправие.

А.Б.: Вы же спросили о психологических векторах, а движение-то  восходит к определенной социокультурной традиции, а именно к католической, а также реакции на католицизм - протестантской. На Руси, где изначально широким почитанием пользовался культ женщины-матери, культ «рожаницы» (кстати, крестики на народных вышивках - это именно фигура «рожаницы») и культ бога Рода, женщины обладали огромным влиянием и  свободой. Вспомним хотя  бы княжение Ольги (10-й век), фигуру Оранты на сводах Софийского собора, да и само-то имя, данное в честь Софии-Победы древнейшему киевскому храму. Ведь в русской духовной традиции как раз София есть душа мира. Если в западно-европейской культуре наблюдается изначальное противопоставление мужского женскому  как  рационального - чувственному, духовного - телесному, культурного - природному, то у нас Род и рожаницы не противопоставлялись абсолютно, а признавались как два равновеликих начала: мужское и женское. И женщина имела равные права с мужчиной вплоть до появления в 16-м веке "Домостроя" - книги, в которой монах Сильвестр попытался хоть как-то ограничить свободы русских женщин в ходе развития феодализма.

Т.П.: Ну вот. Даром что монах, а мужское начало все-таки взыграло. И как это понять? Там люди боролись за равноправие, а у нас, получается, такое равноправие было, что от женщин приходилось спасаться? А что, интересно, имели русские женщины такого, о чем западные могли только мечтать?

А.Б.: Есть тут две тонкости. Первая - имущественные отношения. Как-нибудь перечтите «Русскую правду» Ярослава Мудрого. Это свод юридических законов, принятый нашими предками еще в 11 веке. Так вот, по этим законам в случае смерти супруга именно вдова становилась наследницей  и получала полное право распоряжаться всем имуществом по своему усмотрению. Вплоть до того, что в зависимости от поведения детей наделять их большей или меньшей долей. А в католическом «святом семействе» в случае смерти отца наследником становился первенец и только мужского пола. Если такового не было, имущество отходило к церкви, то есть женщины оставались ни с чем. Вторая тонкость такая. Ведь католическим священникам предписывалось и предписывается безбрачие. Не потому ли Фома Аквинский заявляет, что женщина - незавершенное существо, а инквизиция провозглашает ее искушением дьявола? Я вас спрашиваю: разве не достаточно этого, чтобы взбунтоваться, в конце концов?

Т.П.: Теперь ясно, почему они там на Западе такие воинственные. Кому понравится, когда тебя обзывают незавершенным существом!

А.Б.: А в России женский вопрос понимался и трактовался, прежде всего, как право женщин на образование и возможность работать, то есть у нас он был вне политики вплоть до русской революции, когда российские народоправки добились у Временного правительства избирательных прав. Вот почему, когда в 1912 году на Крещатике появилась первая в Киеве дама в брюках, ее никто не понял и не поддержал. Все удивились: с чего бы это вдруг ей выпендриваться? Никто ведь киевлянок не притесняет, к чему брюки?

Т.П.: Александр Федорович! Так современный феминизм  существует или умер? К какому выводу пришли ученые?

А.Б.: Если коротко, то как социально-политическое движение умер. Как альтернативная философская концепция, как «гендерные студии», как идеология в защиту женщин существует. Термин «гендер», то есть, «род»,как в грамматике далеко не случайно заменил привычное «пол». Современные  исследователи и исследовательницы, работающие в русле этой концепции, исходят из того, что не биология, а социокультурные нормы (род, гендер) определяют модели поведения, стили деятельности и профессии мужчин и женщин. В то время как традиционный феминизм исходил из того, что общество надстраивает социальные нормы исключительно над физиологией, сердцевина гендерной проблематики – это преодоление ценностных установок в культуре, отдающих предпочтение маскулинным атрибутам современной жизни: власти, доминированию, агрессии. В самом деле, кто герой нынешнего вестернезированного времени? Не ошибусь, если назову фигуры президента, банкира и боксера. А героиня? Чем «отвечают Чемберлену» женщины? Мне кажется, архетип Мэрилин Монро потеснен архетипом валькирии, как бы он ни выглядел - как порочная салонная Мадонна или дикая лесная Руслана. Сегодня в моде – агрессивная маскулинность. Почему отошла на второй план беззащитная женственность – вот вопрос, который изучают современные психологи. И  незаангажированные современные ученые склоняются к выводу: в основе западной культурной традиции феминизма лежит порочная трактовка женщины как изначально неполноценного существа, которое только тогда сможет представлять из себя ценность, когда уподобится мужчине. Возможно, нынешний культ дамской маскулинности – это как раз влияние западного феминизма.

Т.П.: Есть мнение, что заядлая феминистка - просто мужененавистница, чуть ли не латентная лесбиянка. Действительно ли стремление к самодостаточности и безоговорочному равноправию обусловлено определенным психофизиологическим статусом? Может такое быть, что идеологией феминизма наиболее сильно проникаются дамы с личными проблемами?

А.Б.: Современная психология утверждает: любая обостренно болезненная приверженность какой-либо идеологии есть следствие душевного неблагополучия. Недаром общественные потрясения обостряют и проблемы мужско-женской идентификации. Вспомним хотя бы два общеизвестных примера. В «Собачьем сердце» Булгакова профессор Преображенский не смог среди соратников Швондера идентифицировать женщину, и та должна была объяснить свой отказ снять головной убор в помещении сакраментальным «Я женщина!», при этом густо покраснев. А в наше непростое время один из популярнейших героев масскульта - маска-трансвестит по имени «Верка Сердючка». В сущности, трудно ведь сообразить, что это: пародия на женщину или пародия на мужчину. Или сразу на обоих? Вот эта двойственность явления и делает невозможным однозначные и определенные ответы на ваши вопросы. Слов нет, менструация, беременность и  роды отличают женщину от мужчины. Но разве именно этой физиологией была обусловлена борьба женщин за свои права? Да, для лесбиянок феминизм - удобная идеология, но разве не очевидно, что отклонение от нормы никогда не станет нормой, невзирая ни на какую идеологию? Да, среди феминисток есть немало лесбиянок и муженевистниц, но их взгляды ничего общего с феминизмом в чистом виде не имеют. Скажу откровенно: если женщина несчастлива в личной жизни, да еще тщится оправдать эту несчастливость идеологической жвачкой, ей трудно  помочь. Это как если старый холостяк твердит о том, что не женился по той причине, что так и не встретил женщину, достойную быть рядом с ним. Что тут скажешь? Кроме того, что каждый чувствует интуитивное недоверие к сказанному, и добавить нечего. Нужен глубинный психоанализ, ведь так?

Т.П.: Так-то оно так, но скажите, есть ли исследования психологов, которые доказывают, что женщины на самом деле могут (или не могут) выполнять ту же работу, что и мужчины, быть равными (или неравными) мужчинам чисто психофизиологически? Лично меня бесят заявления некоторых феминисток о том, что женщин пора, к примеру, пустить за штурвал самолета. Этого еще не хватало. Не хочу я быть равной мужчине по силе и скорости реакции, и не убеждайте!

А.Б.: Таня, признаюсь, у меня тоже вызывают рвотный рефлекс сцены из голливудских боевиков, в которых женщина-десантник крошит зубы нехорошему парню из неприятельского отряда. Недопустим здесь уже сам прием: сочетание несочетаемого. Именно подобные приемы разрушают, деструктурируют сознание. Это как если устроить публичную дискуссию о том, допустимы ли наркотики. Они недопустимы. И точка. И фигура умолчания. В противном случае любая дискуссия на тему вреда наркотиков будет скрытой формой их пропаганды. Психологи не желают даже обсуждать публично тему физиологического равенства мужчины и женщины! Ведь современная психология доказала: у людей, за небольшим исключением, можно сформировать любые поведенческие навыки и стереотипы. Современный  человек приучаем ко всему, поскольку у него размыта система абсолютных ценностей. Он моральный релятивист. Женщина-штангист? ОК. Женщина-автогонщик? ОК. Женщина-снайпер? Тоже ОК.  Опасно, что утрачиваются критерии целесообразности и недопустимости, красоты и уродства. Вместо структурной упорядоченности мира люди в каком-то лихорадочном стремлении к ложным идеалам создают мешанину из унисекса, феминизированных субтильных юнцов и мужеподобных ломовых девиц. Но ведь это тупик. Ведь конечный пункт назначения женщины, которая стремится быть, как мужчина, в социуме однозначен: рязановская «мымра» - где бы она ни жила, в Лондоне или Киеве. И дело здесь не в психофизиологии, а в идеалах и ценностях эпохи. И, пожалуй, в главной тайне, которая упорно не поддается изучению. В любви.

Т.П.: Вы хотите сказать, что если женщина феминистка, то это часто означает, что ее не любят? А как же Симона де Бовуар, жена Сартра, что, она не была любима своим знаменитым мужем? Ведь она была видной феминисткой. Как вы это прокомментируете?

А.Б.: Не зная подробностей их жизни, отвечу так. Быть женой философа - вообще удел не из легких. Вспомним хотя бы Ксантиппу, от которой доставалось Сократу. Что касается Симоны де Бовуар, то у нее позиция, скорее, не воинственно идеологическая, а историко-культурная. Она посвятила много сил описанию положения женщины с первобытных времен до начала 20-го века в своей книге «Второй пол». И выводы, к которым она пришла, никоим образом не противоречат ни выводам известных ученых – Л.Моргана, Э.Тайлера, ни результатам исследований Маргарет Мид. Это, во-первых, вывод о том, что женщины не могли участвовать в военных походах, и уже поэтому зависели от мужчин. Но здесь есть историческое опровержение: амазонки. Во-вторых, это вывод о большей зависимости женщин от рода-племени. Но при утверждении земледелия именно фигура матери, а не землепашца стала сакральной, то есть предметом поклонения. В-третьих, вывод о таком биологическом преимуществе мужчин, как физическая сила. Кто же спорит и что в этих выводах обидного для женщины? Дело во всей этой истории, видимо, не в отсутствии любви в жизни Симоны, а в том, что жена такого яркого философа свободы как Сартр, к тому же француженка, на родине самого термина не могла не стать приверженцем и представителем феминизма если не в политическом, то в культурологическом аспекте.

Т.П.: Кстати, об обидах. Александр Федорович, признаюсь, меня вовсе не обижает, когда мужчина говорит: «Это не женское дело, дай-ка я сам». Или когда меня пропускают первой в дверях, когда подают пальто. Я охотно признаю такое биологическое преимущество мужчины, как сила, и считаю, что сильный пол – защита и опора слабого. Но почему феминистки упорно сопротивляются всему этому? Что им так неприятно? То, что их считают слабым полом?

А.Б.: Мне думается, дело здесь вот в чем. Как мы уже говорили, в западной,  исходно католической, культуре отношения между мужчиной и женщиной, начиная с религиозных и имущественных, трактовались и определялись, прежде всего, как властные, как отношения превосходства. И у многих женщин такая расстановка сил отпечаталась на генном уровне. Добавьте сюда неудачи в личной жизни, материнский сценарий «жертвы, пострадавшей от мужского превосходства» - в общем, причин, чтобы женщина стала воинствующей феминисткой, предостаточно. Даже в бытовых мелочах любые поведенческие жесты воспринимаются и трактуются феминистками именно с позиций, кто над кем господствует. К сожалению, эпоха рыцарской куртуазности не смогла преодолеть эти стереотипы. Пропустить вперед – это, по мнению феминистки, воспользоваться правом сильного покровительствовать; подать руку – значит, подчеркнуть слабость; не дать забить гвоздь - выказать недоверие к самостоятельности; подать пальто - намекнуть на снисхождение и заботу о беспомощной и т.д. Все это было бы смешно, да социальные последствия  войны полов в той же Западной Европе  невеселы. В одной только крохотной Швеции, где очень много феминисток, открыто больше тысячи «Кризисных центров для обиженных мужчинами».

Т.П.: Но разве это плохо, когда создаются такие кризисные центры или убежища для жен, которых бьют мужья?

А.Б.: Я говорю не о том. Если вы не позволяете мужчине подать вам руку, что мешает ему поднять руку на вас? Как-то на семинаре в Амстердаме по психотерапии эмоциональных травм я сидел рядом с коллегой из Ирана. Когда стал выступать американский специалист по психотерапии жертв изнасилований, она перестала записывать. «Вам неинтересно?»- поинтересовался я. «У нас нет таких преступлений»,­- улыбнулась она в ответ. Понимаете, в чем дело: нет таких преступлений! Другие культурные традиции. Можно спорить о самостоятельности женщины в Иране, но тот факт, что мужчина на Востоке никогда не позволит себе лишнего по отношению к ней, не оспорить. А к западной женщине, которая хочет быть такой же, как мужчина, сильный пол и начинает относиться соответственно.

Т.П.: Вы работали в Западной Европе, бывали в разных странах. Приходилось ли сталкиваться с феминистками? Каковы впечатления?

А.Б.: Да, мне приходилось встречаться с ними и в Англии, и в Голландии, и в Бельгии. Прежде всего, обращают на себя внимание их речь и внешность. Они никогда, если даже замужем, не употребляют слово «муж», только «партнер». Даже в безличных предложениях не преминут уточнить: «она» или «он». В беседах на религиозные темы утверждают, что Христос пола не имел, был просто божественной сущностью, а дева Мария непорочно зачата, как и мессия. Затем эти вечные свитера и непременные джинсы  или брюки, отсутствие косметики, даже когда легкий макияж определенно требуется... Однажды, когда я заметил, что у нас женщины  имеют право на 256 дней декретного отпуска и три года по уходу за ребенком с сохранением за ними места работы, это вызвало просто-таки злобную реакцию, смысл которой: «Это унижает ваших женщин!» Единственное, что пришло мне  на ум, было: «Мне жаль вас!» Беседовал я тогда с американской коллегой. У них женщина после родов обязана в течение  десяти дней вернуться на работу, иначе место за ней сохранено не будет. Впечатление некой болезненности от общения с ней у меня, признаюсь, осталось.

Т.П.: А  как вообще мужчины относятся к феминизму?

А.Б.: Точнее, к женщинам, исповедующим его? Если не забывать о тысячах кризисных центров и законе о запрете абортов, который сейчас проталкивается в США, то можно сказать, что западные мужчины в целом привыкли и даже шутят по поводу. Очевидный плюс в этой ситуации то, что в Норвегии, Дании, Швеции, Финляндии в парламентах до 40% женщин. А наши мужчины, как всегда, парадоксальны. С одной стороны, не торопятся поддержать позитивную сторону феминизма и не хотят уступить свои места в парламенте женщинам. С другой - понимают, что без женщины-возлюбленной, женщины-матери, женщины-сестры, подруги, соратницы жизнь бессмысленна. Ибо не за кого сражаться, некого защищать, некому посвятить и отдать свою победу. Но отечественный феминизм по сравнению с западным просто-таки микроскопический, поэтому реагировать нашим мужчинам особо и не на что. Еще я думаю, что помимо православной  религиозной традиции, мы получили прививку от феминизма и в результате революции большевиков. Не  покривим душой, наша женщина - асфальтоукладчик утрет нос любой американской десантнице. Но стоит ли этим гордиться? А если совсем уж откровенно, то как психолог, я полагаю, что на самом деле женщины бунтуют тогда, когда видят рядом с собой недостойных своего предназначения мужчин. Ведь в действительности путь мужчины и путь женщины  различны. Первый - путь бесстрашия, риска и преодоления. Второй - путь созидательности, самоотверженности и преданности. В какой-то момент они пересекаются. И тогда между разными полюсами вспыхивает искра любви, священное пламя жизни. Какое счастье, что есть прекрасные, одухотворенные женщины, и есть достойные их благородные и сильные духом мужчины. Их непостижимый союз по имени любовь - залог спасения от всех недугов и призраков. В том числе и от призрака феминизма.

статья опубликована в журнале "Женский журнал" в рубрике "Психо беседы с психологом"